15/09/2024
Плохие вести пришли буквально за несколько дней до начала очередной фотоэкспедиции в Якутию. На этот раз в горы Сунтар-Хаята. Сломался вездеход, который планировался под наши задачи, и починить его так быстро уже не было возможности. Как теперь уже понимаю, это был дурной знак и, наверное, надо было остановиться. Но мы нашли альтернативу тому вездеходу и потому решили не отменять экспедицию. По плану, тот самый выбывший из строя гусеничный вездеход, как и в прошлом году, должен был оставаться при нас всё время и по всему маршруту. Теперь у нас был более комфортный колёсный вездеход. Но мы его отнимали у оленеводов, и потому он мог только завезти куда-то и там оставить, а потом через две недели забрать. При этом пришлось поменять маршрут. Вместо верховьев Конгора и Кнория, нас могли забросить только в верховья Петрушки, по сути, это соседняя долина и там, в общем, тоже неплохие места и ландшафты. Только стоять теперь придётся стационарно, и осваивать окрестности на предмет пейзажной фотографии радиальными маршрутами налегке.
Полтора дня на вездеходе и мы оказались в верховьях той самой Петрушки, в одном из её истоков, где река уже носит название Бургали. Встали на границе леса, под крутым склоном горы, в красивом и фотогеничном месте, где можно было бы снять кучу красивых фотографий, особо никуда не отходя от этого места. Здесь золотая осень уже в полном расцвете, красная тундра, жёлтые лиственницы и на дальнем плане очень красивые скальные вершины, а неподалёку ещё сохранившаяся до сих пор наледь. Где-то среди тех вершин на дальнем плане и сама Муус-Хая, самая высокая гора в Сунтар-Хаята.
День заброски оказался практически единственным с хорошей погодой, и мы вполне комфортно смогли оборудовать базу. А потом началось. Две недели дождей разной интенсивности, с короткими промежутками. Нет, мы сейчас не с пустыми руками, кое-какая съёмка всё же получилась, но далеко не столько, на сколько рассчитывали. Однако это не главное. Главное, что реки поднялись от дождей. Да и было не очень комфортно всё это время из-за той самой погоды. Хорошо, что взял большую палатку-шатёр для зимних лыжных походов с печкой. Это и было нашей кают-компанией, где можно было погреться и просушиться. А когда у моей персональной палатки лопнула дуга и разрезала тент, то мне было куда переселиться.
Время экспедиции близилось к завершению, ситуация с водой в реках заставляла беспокоиться. И когда уже вездеходу надо было выезжать за нами, оказалось, что он не сможет до нас доехать из-за слишком высокой воды. Перспектива рисовалась застрять тут минимум ещё на неделю. А глядя на погоду, которая там продолжается и сейчас, скорее всего и больше. Наверное, до времени, когда наступят совсем уж минусовые температуры и всё время выпадающий снег, перестанет таять и наполнять реки. Но у нас такого времени не было. Нет, у нас оставался ещё приличный запас продуктов, на неделю точно, а если экономно, то и на две. Плюс, тут же при нас был оленевод Яша, постоянно обитающий в этой долине и у которого тоже были свои припасы. В общем, голод нам не грозил. Но со мной были люди, которым надо было на работу и прочие дела, да и не подписывались они на весь это форс-мажор. Надо было срочно что-то придумать.
Да, «рояль в кустах» был. Этот запасной вариант лежал у меня в голове, на дальней полке и он мне не нравился. Очень не нравился. Я знал, что в Томторе стоит маленький и очень древний вертолёт МИ-2. Заочно я был знаком и с его владельцем и даже был записан его номер телефона. Тянул до последнего, но когда связался по спутниковому телефону с водителем вездехода, который выехал за нами и упёрся в первую же, переполненную от края до края мутной водой реку, которую надо было форсировать, стало понятно, что мы действительно оказались в настоящей западне.
В этом году у меня было ещё несколько фотоэкспедиций с аналогичными рисками, но везде мы проскакивали точно, будто в игольное ушко. И теперь, кажется, мои ангелы-хранители устали. Нет, они не отказались от меня, но они устали. По поводу вертолёта позвонил сразу же, как только окончательно стало понятно, что вездеход в ближайшие дни за нами не приедет. Не представляю, как можно было бы обходиться в таких путешествиях без спутникового телефона. И очень хорошо, что владелец вертолёта прекрасно знал, кто я такой, и слухи, что я где-то тут, до него уже дошли. Объяснять суть задачи долго не пришлось. Нам всё же повезло.
И нам повезло дважды. Потому что, когда надо было вылетать вертолёту, погода дала такой шанс. Впервые, на рассвете мы увидели голубое небо. Это было десятое сентября. (Опять эта дата. Именно 10 сентября в 2013-м году мы приняли решение выходить самостоятельно из крайне удалённого района в хребте Черского, когда стало понятно, что конный караван уже за нами не придёт.).
Договорились, что вертолёт прилетит в два часа дня по местному Оймяконскому времени. И он прилетел. Действительно маленький и действительно древний, слегка помятый и покрытый копотью. Нас было семь человек и прилично груза. Придётся делать два рейса и часть добра бросить. Первыми отправил семью Шишкиных и кое-что из вещей. Пилот был не местный, потому первым рейсом с ним летел местный проводник, выполняющий также роль борт-механика. Поэтому мог отправить только трёх своих человек.
Лететь до Томтора около часа. Часа через полтора после их вылета начал названивать нашим, которые уже должны быть на связи. Но никто не откликался. Ещё в течение часа через каждые десять минут пытался выйти на связь, но та сторона так и не отзывалась. Всё это было волнительно и напряжённо. Но потом ниже по долине раздался рокот вертолёта. Он всё же прилетел ещё раз. Долго не мог приземлиться, у нас под горой ветер крутил в разные стороны, поэтому ему пришлось сесть чуть в стороне. Мы потащили вещи к спасительной машине.
К тому времени дальние высокие горы снова стали погружаться во мглу, небо темнело. Видно было, что пилот торопится и волнуется. Ещё немного и мы не сможем отсюда вылететь, погода снова не отпустит. Быстро грузимся. Последней пошла бочка с частью продуктов, которые всё же решил забрать. Пилот поморщился. Я тут же махнул головой оленеводу Яше, который тут живёт и никуда с нами не собирается. Забирай. Не стоит вся эта тушёнка нашей безопасности.
Вторым рейсом пилот прилетел без проводника, чтобы можно было вывезти нас четверых. И мне пришлось слегка поработать борт-механиком. Нужно было просто постоять снаружи и посмотреть, когда будут запускаться двигатели, не происходит ли что-либо подозрительное. Правый двигатель запустился без проблем, ровно загудел. Левый слегка плюнул дымком и замолчал. Пилот ещё больше заволновался, несколько очередных попыток к результату не привели. Заглушил и правый двигатель. Виновато кивнул в мою сторону.
- Левый двигатель не запускается.
А с гор всё больше надвигается, дует холодный ветер и уже долетают мелкие водяные брызги. Как же не хочется, чтобы всё вот так бездарно закончилось.
Пилот несколько раз глубоко вздохнул.
- Вертушечка моя родная!
А потом будто о чём-то задумался. Я понимал, что происходит. Несколько раз в моей жизни были эпизоды, когда обнаруживал в себе способности каким-то непостижимым и необъяснимым образом воздействовать на технику. Чаще разрушительно. И потому этой своей способности побаивался, блокировал её. Но иногда было и наоборот. Сейчас надо было наоборот. Почти на физическом уровне почувствовал, как моё сознание соединилось с сознанием пилота, которое было уже где-то там, старалось договориться с машиной. Теперь нас было двое. Ещё через несколько секунд пилот снова глубоко вздохнул, потянулся рукой к приборной доске, нажал на кнопку запуска. Левый двигатель пустил густые клубы чёрного дыма, а потом заурчал. Завёлся таки родной. Правый двигатель и не сопротивлялся.
Пилот позвал в кабину. Мы взлетели, заложили небольшой вираж и понеслись вниз по долине реки. Тонкие струйки дождя расползались по стеклу. Внизу расстилалась уже побуревшая и не такая красивая, как ещё несколько дней назад, тайга. Мы пролетали над вздувшимися от мутных вод реками, над болотами, над тайгой, стараясь идти по долинам и не прыгать через горки, и всё больше приближаясь к спасительному Томтору. По внутренней связи мы разговаривали с пилотом, но я постоянно ловил себя на мысли, что будто оцениваю местность внизу на случай аварийной посадки.
Мы долетели. Вырвались из западни. Для нас уже подготовлены места в гостевом доме Томтора, приготовлен ужин, истоплена баня. И у нас даже остался ещё один запасной день, чтобы посетить местный музей. Правда, потом ещё были тридцать часов мучительной дороги до Якутска. Где-то нас перетаскивали Уралом через участок размытой паводком дороги, где-то пытались застрять в жиже, превратившейся в кисель дороги на Таттинском участке, два парома и мы достигли Якутска. Все успевали на свои рейсы в Москву.
А через неделю мне уже на Памир, и там тоже что-то сломалось. И вот пойми, рассматривать это как знак или просто как очередное препятствие, которое нужно преодолеть и за которым откроются новые перспективы. Иногда я сам себе кажусь пулей, которая вылетела из ружья и которую уже невозможно затолкать обратно в ствол….
Я стою на мосту и смотрю на реку внизу. Иногда она спокойна и несёт свои зелёные воды. Иногда бушует и бешено мчится, обдаёт брызгами и холодным ветром. Но она всегда безумно прекрасна. И она всегда даёт мне вдохновение и заряжает мощной энергией. И я уже не могу выйти с этого моста на берег. Это будет уже не моя жизнь, чужая и пустая. Ко мне на этот мост приходят люди, и почти каждый из них точно также любуется этой рекой, и находит здесь вдохновение, заряжается. И я рад этому. Однако мы все ходим по этому мосту, и он раскачивается. Это не страшно, главное не довести это всё до состояния резонанса, который сможет разрушить этот мост….
