Митя Фрумин

13/06/2023

О чистом искусстве, культуре отмены и незаслуженных благодарностях.

Из воспоминаний сэра Рональда Сторрса, военного губернатора Иерусалима (1917-1921), основателя и президента Про-Иерусалимского Общества:

"... Я твердо убежден, что при официальном поощрении и при поддержке частного предпринимательства Палестина вполне может стать центром сольной, камерной и оркестровой музыки, не уступающей Парижу, Риму или даже Вене, с тем дополнительным и редким преимуществом, что у сонат, квинтетов и симфоний нет скрытого политического значения.

К 1922 году мы начали задумываться и о таком блистательном и гораздо более затратном жанре, как опера (подобно гобелену, являющемуся критерием высшей цивилизации).

После одной или двух неудачных попыток с нашей стороны, евреи под предводительством находчивого [Мордехая] Голинкина добились успеха; между прочим, доказывая достоинства иврита, как языка для пения.

Атмосфера спектаклей была далека и от буржуазности Парижской оперы, и от диадем и непунктуальности Ковент-Гарден.

Голоса и игра превосходили оркестр, а помещение было самым примитивным [кинотеатр "Эден" в ТА].

По голым дощатым коридорам гулко стучали тяжелые сапоги, и молодые люди в белых штанах и русских косоворотках ходили взад и вперед, продавая шоколад и фисташки.

Нейтральность, которую я считал свойством классической музыки, не всегда распространялась на музыкантов.

Так, например, выступление белогвардейского хора, вызвало серьезное противодействие со стороны иерусалимских евреев, у которых в памяти были свежи погромы [в Российской империи].

А еще был инцидент, связанный с представлением в Иерусалиме оперы «Жидовка». Один из недостатков (незначительный в других местах, кроме Иерусалима) этой оперы Галеви состоит в том, что она вводит на сцену дочь кардинала.

Поэтому объявление спектакля вызвало резкий протест со стороны Латинского Патриарха с требованием отменить назначенное представление.

Администрация сочувствовала Блаженнейшему, но не желала наказывать оперную компанию.

Была найден компромисс, в соответствии с которым кардинал должен был превратиться в судью – как на сцене, так и в афишах и програмках. С таким условием спектакль был разрешён к показу, невзирая на возражения Патриарха.

Каково же было моё удивление, когда я получил от Блаженнейшего благодарность за проявленную твердость и благоразумие, которые, по его уверениям, несомненно, произведут самый хороший эффект в благомыслящих кругах!

В ходе расследования выяснилось, что из-за какого-то внутреннего спора*, актерский состав забастовал и отказался играть в Иерусалиме подвергнутую цензуре оперу.

Что позволило палестинскому правительству снискать признательность, которой оно нисколько не заслуживало..."
_____
* - "Внутренним спором", о котором упоминает Сторрс, видимо, была резкая критика оперного компромисса со стороны Ури Цви Гринберга.

Natalie Nesher Aman & Митя Фрумин

- справа - Рональд Сторрс, 1920
- в центре - Мордехай Голинкин, основатель оперы эрец-исраелит
- слева вверху - Луиджи Барлассина, латинский патриарх Иерусалима
- слева внизу - Ури Цви Гринберг, портрет кисти Реувена Рубина

#ТиМстории

29/04/2023

31/05/2022

+1
двести двадцать три года

03/01/2022

Мало кто знает, что гиды всё проверяют на себе. Днём и ночью, в любую погоду. Чтобы сделать ваши впечатления от путешествия незабываемыми.

ТиМ

23/09/2021

в субботу мы вместе с археологом Alla Nagorsky будем разбираться в уровнях дна и причальных кольцах порта Магдала-Тарихея разных периодов. Присоединяйтесь к нашему рыболовному кружку :) Ссылка для записи - в первом комментарии

10/09/2021

Осенние праздники в удивительных историях экспонатов отдела иудаики Музея Израиля на экскурсии с доктором Борисом Хаймовичем в Музее Израиля (отдел иудаики) во время осенних праздников. Почти палиндром! Будем рады видеть вас уже послезавтра!

26/05/2021

Начнем до жары, потом спрячемся в пещерах. Замечательное и многослойное, во всех отношениях, место. Нам откроют пещеры, куда обычно не попадают одиночные посетители. В общем, будем рады видеть, присоединяйтесь

14/04/2021

И тело его - ещё одни ворота в стене...

08/04/2021

Меридианы — воображаемые линии на земной поверхности, происходящие от пересечения ее плоскостями, проходящими через ось вращения Земли. Служат для построения географических карт и для счета долгот; для последней цели один из меридианов, называемый первым, принимается начальным...

Знаете ли Вы, где проходит главный меридиан Израиля? Отсчитывают ли от него долготу? Порадуйте Вашего внутреннего Паганеля. Ссылка для записи в первом комментарии

10/03/2021

В пятницу едем на Иродион: смотреть недавно открытую лестницу, беседовать о винных погребах царя иудейского и его дорогих гостях из солнечного Рима. Форма для записи в первом комментарии

31/12/2020

Кстати, о скелетах: суммарный сброшенный за год ТиМ вес составляет 16 кг

31/05/2020

эта замечательная лекция - сегодня вечером, в 20:00

Отделенная от туловища голова, женщина, имя которой начинается на букву "А", иностранный специалист, магия Иерусалима... Да, 31 мая будет интересная история! И не только на Патриарших, но и в любом другом месте, где захотят увидеть зум-трансляцию лекции нашего друга и замечательного рассказчика - археолога Alla Nagorsky, об удивительной находке мраморной головы, докатившейся от Шхемских ворот Старого Города до музея в жилище отшельника на Дворцовой набережной города святого Петра.

Ссылка для записи:

https://www.facebook.com/events/242214033705569/
мероприятие проводит Бабель. Книги. Тель-Авив

11/12/2019

Скандал, в самом деле, был громким. Жена Ибрагима I, Турхан-султан, приревновала мужа не к кормилице, а к её сыну Осману, с которым султан Ибрагим проводил больше времени, чем с собственным наследником. Во время бурной ссоры она сунула Ибрагиму в руки младенца Мехмета, но разгневанный её самоуправством папаша, отшвырнул наследника престола не то в бассейн, не то в фонтан. Евнухи выловили Мехмета, но шрам на лбу от удара остался до конца жизни.

#МальТиМ

28 сентября 1644 года, недалеко от своей бывшей вотчины - острова Родос, шесть галер рыцарей-госпитальеров ордена Св. Иоанна Иерусалимского перехватили конвой парусных судов, следовавших из Константинополя в Александрию с мусульманскими паломниками (изображение боя внизу, слева).

После тяжелого семичасового боя в плен попало триста восемьдесят человек, включая знатную женщину с ребенком (верх, в центре), которых, как лев, защищал опальный глава Черных Евнухов султанского гарема, Сунбул Ага. Неудивительно, что пленницу приняли за одну из жен султана Ибрагима I (верх, справа).

На самом деле, она была, вероятней всего, кормилицей и нянькой наследника трона (будущего Мехмета IV). Но ревнивая мать наследника устроила громкий скандал и добилась изгнания как самой кормилицы, так и её покровителя, Сунбул Аги. По давней традиции, женщину с ребенком и обручником отправили в Египет. Но туда они не доехали. Сунбул Ага погиб в бою, Зафира вскоре умерла в плену, а юного Османа увезли на Мальту, где он, спустя годы, стал священником.

Узнав о захвате конвоя, Ибрагим I, впоследствии прозванный историками Бешеным, был вне себя от ярости. Были отданы распоряжения о подготовке огромного флота и войска к весне 1645 года.

На Мальте началась ̶т̶и̶х̶а̶я̶ ̶п̶а̶н̶и̶к̶а̶ подготовка к возможной высадке на острове турецкого десанта. Памятуя уроки Великой Осады 1565 года, военный совет постановил в 22 марта 1645 выслать с Мальты на Сицилию всех "disutili" - бесполезных. И первым делом вспомнили о ̶б̶е̶з̶з̶а̶щ̶и̶т̶н̶ы̶х̶ "donne publiche" - проститутках.

Правда, великий магистр Джованни Паоло Ласкарис (верх, слева) распорядился дать всем подлежащим депортации время, чтобы уладить свои дела. Более того, доннам заплатили "подъемные" и отправили с ними переводчиков - помочь уладить отношения с властями Сицилии.

Турецкий флот, и в самом деле, вышел из Дарданелл. Но, неожиданно для всех, проследовал не к Мальте, а напал в конце июня на венецианский Крит (внизу, справа). Поводом к войне стало то, что по дороге домой с добычей, рыцари-госпитальеры заходили на Крит на "дозаправку" и даже продали там часть награбленного. Османы посчитали это нарушением нейтралитета и объявили войну Серениссиме.

А что мальтийцы? Извинились, конечно, что так неудобно получилось. Подождали месяц, удостовериться, что турки всерьез увязли на Крите, и отменили чрезвычайное положение. Следствием чего стало возвращение всех депортированных на Сицилию к 22 июля. Закон - дура, но это - закон.

Ну, а сами мы собираемся на Мальту в дни пасхальных каникул 2020 г.

Подробности:http://bit.ly/Malta_2020

Natalie Nesher Aman & Митя Фрумин & Mike Freikman

25/10/2019

25/08/2019

30/06/2019

Феликс фон Лушан был "-логом" не столько "архео", сколько "антропо": разработал 36-ти ступенчатую хроматическую шкалу цвета кожи (от белого кельтского до темно-черного), а уже с коллекцией в несколько тысяч черепов, собранной под его руководством преимущественно в немецких колониях в Африке, Берлинский музей этнологии до сих пор не знает, что делать. Но для нас фон Лушан, в первую очередь, один из тех ученых, кто вернули в 19-м веке из небытия Ликию, Памфилию и Коммагену. И сделали первые шаги в изучении хеттов.

Те, кто бывал в Стамбульском археологическом музее, наверняка, помнят кошатика, приветствующего посетителей у входа в Музей Древнего Востока (в кустах, на фотографии в левом верхнем углу). Этот лев, как и многие ортостаты с барельефами, попал в Стамбул из столицы нео-хеттского "княжества" Сам'ал, располагавшегося на месте современной деревни Зинджирли. Раскопки в Сам'але проводил австрийский ученый-антрополог Феликс фон Лушан. Он же, в 1890-м году, обнаружил и частично исследовал скульптурную мастерскую под открытым небом, где производили львов, сфинксов и другие образцы неохеттской монументальной пропаганды. Работу фон Лушана продолжили турецкие археологи - экспедиция под руководством профессора Бахадыра Алкыма (1957-1961), а в девяностые - экспедиция Ильхана Темизсоя, директора Музея Анатолийских цивилизаций (мы в апреле были в Анкаре и познакомились там с Ильханом). За сто лет раскопок в карьере Йесемек - такое имя получила мастерская по названию соседней деревни - обнаружено более 300 скульптур и заготовок. Одних львов - больше ста двадцати! Такого хеттского прайда нигде не увидишь. Они ждут нас в октябре.

Программа и подробности на нашем сайте : https://www.tourstim.com/der-thron-der-gotter



with Natalie Nesher Aman & Митя Фрумин

10/06/2019

А как Палаццо Бальби выглядит сегодня можно увидеть в первом комментарии

Венецианский патриций Андреа Меммо часто бывал в гостях у английского консула Джозефа Смита в Палаццо Бальби, выходящем, как положено, окнами на Гранд Канал [так палаццо выглядел в 18-м веке].

О Джозефе Смите, его коллекциях картин и книг, о роли, которую он сыграл в судьбе многих известных (в немалой степени благодаря ему) художников нужно писать отдельно. Но в нашей сегодняшней истории Смит выступил в роли помощника Купидона.

24-летний Андреа был для бездетного Смита, как родной сын. Молодой человек пользовался обширной библиотекой консула в Палаццо Бальби, собирался основать в Венеции новый театр, где шли бы только французские пьесы, но все планы пошли прахом, когда в 1753 году Смит представил Андреа Меммо свою протеже - бедную сироту по имени Джустиниана.

Девушке не исполнилось еще и шестнадцати.Она была старшей из пяти детей умершего английского купца Ричарда Винна. Ее мать, Анна, очень хотела поскорее выдать дочь замуж. Но Андреа Меммо, влюбившийся в Джустиниану с первого взгляда, на роль мужа не подходил. Он был слишком беден. Но не собирался отказываться от своей любви без боя.

После очередной серенады, пропетой из гондолы под окнами, Анна устроила грандиозный скандал, запретив дочери любое общение с Андреа. Вся небольшая английская община встала на ее сторону и даже консул Смит, симпатизировавший влюбленным, не мог ничего сделать. Джустиниана оказалсь под строгим и неусыпным надзором.

Но Венеция не зря славилась, как столица тайной дипломатии и шпионских сетей. А Андреа Меммо был настоящим венецианским патрицием. Он забросил театр и со всей страстью предался организации сбора и передачи информации. [К сожалению, как выглядели наши герои в юности мы не знаем, сохранились лишь их более поздние портреты.]

Сеть его осведомителей сообщала ему о каждом шаге Джустинианы. Подкупленный слуга передавал шифрованные письма. В качестве запасных каналов связи использовались гондольеры и владельцы магазинов. Влюбленные разработали систему условных знаков для обмена информацией на расстоянии.

Им удалось усыпить бдительность матери Джустинианы. И когда в 1755-м году Джозеф Смит овдовел, Анна решила, что богатый 70-летний консул - прекрасная партия для ее дочери. Возможно, это и в самом деле могло показаться наилучшим решением и самим влюбленным (на самом деле, Смит протянул еще 15 лет), но нетерпение Андреа всё испортило.

Когда семейство Винн, по приглашению будущего жениха, переехало жить в летнюю виллу Смита на берегу лагуны, Меммо примчался из города и поселился на соседней даче, принадлежавшей его друзьям Тьеполо. Соблюдать конспирацию за городом было сложнее и Анна перехватила одно из писем дочери.

Припертый к стенке Андреа, под угрозой судебного иска, поклялся не писать и не говорить с Джустинианой пока она не станет миссис Смит. Но Джозеф был любителем искусства и коллекционером, а не дураком. Подумав немного, он женился на ... дочери своего коллеги, британского дипломатического резидента в Венеции,а впоследствии посла в Константинополе. В общем, на дочери того самого Джона Мюррея, друга вездесущего Джакомо Казановы.

Опытный читатель, конечно, догадался, что раз мы упомянули Казанову, то он скоро появится в этой истории, которая только начинает набирать обороты...






Natalie Nesher Aman & Митя Фрумин

09/06/2019

Одним из российских "транспортов" был фрегат "Слава" Марко Войновича, впоследствии командующего Черноморским флотом. А на обратном пути в Архипелаг, фон дер Пален сделал план предполагаемого места расположения Трои, куда мы собираемся в следующем году.

Осенью 1774-го года, после окончания боевых действий в Архипелаге, небольшая российская эскадра под командой капитана бригадирского ранга Ивана Борисова пришла в Константинополь. Из четырех кораблей только фрегат "Наталья" нёс военный флаг, остальные три изображали транспорты.

На борту было немало офицеров, принимавших участие в осаде Бейрута в 1773-м году. Военный инженер Максимилиан фон Пален (составивший первую инструментальную карту Бейрута) вёл дневник. В числе прочего туда попало и следущее происшествие:

"...28-го ноября. ...в день турецкого Байрама ходили несколько капуцинских монахов гулять за город, на возвратном пути остановлены были Лацами (матросами с Черного моря), за то, что один из тех монахов имел палку, в коей заделана шпага и ее те Лацы приметили, и как они были пьяны, то рассердясь хотели вырвать у монаха палку. Монах и два другие начали обороняться, а Лацы вынув пистолеты и сабли [вроде тех, что висят на стене на картине изображающей отдых османских моряков в кофейне в Пере] погнали их всех в город, и притом нападали не только на монахов, но и на всех встречающихся.

Капуцины ушли в дом Прусского посланника; бездельники хотели взбежать за ними, но приворотник их не впустил, по которым они, выстрелив, ранили 4-мя пулями. Кучера Австрийского Интернунция застрелили до смерти, а не достав монахов, выбили они окончины у Прусского посланника, и тоже самое сделали во всех домах той улицы. Жене французского посланника отрубили они большой палец, когда хотела она запереть дверь. Наконец, прейдя к российскому дому напали было на унтер-офицера бывшего тут ординарцем, но он невредим ушел от них в покой. Между тем, пришел Капитан-Паша с немалою командою и разогнал сих бездельников, из коих большая часть были пойманы и удавлены..."

Капудан-пашой в этот момент был чудом уцелевший после Чесменского разгрома Джезаирли Гази Хасан Паша. Наведение порядка в Пере стало для него своего рода тренировкой перед экспедицией в Акко в следующем году, во время которой был отправлен на заслуженный отдых тепло принимавший у себя в гостях российские эскадры шейх Да'эр аль-Омар.

А что касается французского посланника, то им в 1774-м году был граф Франсуа-Эммануэль Гиньяр де Сен-При [верхний портрет]. И за месяц до описываемых событий, в октябре 1774 года, граф де Сен-При женился на Констанции Вильгельмине фон Лудольф, дочери посланника Неаполитанского королевства. Очень хочется надеется, что в военно-инженерные мемуары барона Палена вкралась ошибка и медовый месяц молодой пары не был омрачен отрубленным пальцем новобрачной.

Впрочем, с графом де Сен-При случались и не такие странные истории. Взять, к примеру, картина "Le prince Repnine délivré de la prison des sept tours en présence du comte de Saint-Priest le 25 septembre 1773", кисти Франческо Джузеппе Казановы (младший брат того самого). Граф де Сен-При позже утверждал в своих мемуарах, что встречает откинувшегося из Семибашенного замка русского посла князя Николая Васильевича Репнина.

Николай Репнин [портрет внизу] действительно возглавлял российское посольство, которое прибыло в Стамбул для подписания Кючук-Кайнарджийского мирного договора. Вот только произошло это в 1775-м. [Справа внизу - аудиенция Репнина у великого визиря. поэтому посол Репнин сидит, а не стоит, как посол де Сен-При, слева внизу, во время вручения своих верительных грамот султану]

Так что, скорее всего, на картине младшего Казановы изображен младший брат Николая - полковник Пётр Васильевич Репнин, попавший в плен во время боевых действий на Дунае и скончавшийся вскоре по возвращения из плена.

Граф и графиня де Сен-При после революции во Франции работали на матушку Екатерину в Стокгольме. Туда мы пока не собираемся, а погулять по Пере по следам историй 245-летней давности (и не только) приглашаем в октябре. Курбан Байрам в этом году в августе, так что можно не волноваться.



Natalie Nesher Aman & Митя Фрумин

03/06/2019

Если у вас паранойя, это ещё не значит, что за вами не следят :)

Если вы думаете, что, будучи на содержании у Джона Мюррея, куртизанка Анчила не принимала других мужчин, то вы ничего не понимаете в диверсификации рисков. А если полагаете, что у Джакомо Казановы не было друзей, помимо английского дипломата, то не читайте дальше, чтобы не потерять тот бесценный дар, которым обладаете - веру в человеческую добродетель.В общем, мы всех предупредили, и с чистой совестью возвращаемся к мемуарам. Или, точнее, к Меммо:

"...За два месяца до того, как Анчила потеряла свою красоту, мой друг, синьор Меммо, впоследствии прокуратор Св. Марка [от себя добавим, что Андреа Меммо за свою долгую политическую карьеру был и венецианским байло - почему то к Анчиле особенно тянуло будущих послов в Константинополе, и губернатором Падуи, и сенатором, и даже кандидатом в дожи], попросил меня отвезти его к ней домой. Мы уже поднимались в апартаменты Анчилы, обсуждая предстоящий визит, как вдруг к дому причалила гондола и мы увидели выходящего из неё гостя. Это был граф Розенберг, посланник из Вены. Меммо сначала застыл, как вкопанный, а потом развернулся и побежал вниз по ступеням - за разговор с иностранным дипломатом в приватной обстановке венецианского патриция могли обвинить в государственной измене. Я бросился следом, но разминуться с поднимавшимся по лестнице австрийским послом нам не удалось. Видя, как испугался Меммо, граф разразился громким смехом и прошел дальше.

Мы вскочили в гондолу Меммо и отправились прямо к государственному инквизитору Доменико Кавальи. Это был лучший способ избежать неприятных последствий, которые могла иметь для моего друга роковая встреча с графом Розенбергом, и он был очень рад, что я могу засвидетельствовать его невиновность и безобидность всего происшествия.

Кавальи принял нас с улыбкой и сказал, что Меммо поступил правильно, безотлагательно явившись с чистосердечной повинной . Меммо вкратце рассказал ему о встрече, на что инквизитор с самым серьезным видом ответил, что не сомневается в правдивости изложения, так как оно полностью соответствуют той информации, которой он располагает.

Такой ответ нас напугал, но позже, хорошенько обдумав всё произошедшее, мы пришли к выводу, что Кавальи вряд ли мог о чем-нибудь знать, пока мы сами ему не рассказали, а его зловещие слова были продиктованы лишь инстинктивным желанием показать, что инквизиция знает всё..."

Так беспечно утешал себя Джакомо Казанова, и не подозревая о том, что стоящий перед ним Доменико Кавальи и посадит его в одну из семи камер печально знаменитой тюрьмы Пьомби во дворце Дожей. Откуда, впрочем, нашему мемуаристу удалось сбежать.

Но, на самом деле, речь не о Казанове. А о том, как удивительно театрально сводит, порой, судьба протагонистов в прологе пьесы, которую собирается ставить. Встреча на лестнице стала не последней насмешкой, которую Андреа Меммо предстояло стерпеть от Филиппа фон Розенберга-Орсини. Продолжение следует...





Natalie Nesher Aman & Митя Фрумин

27/05/2019

Некоторые думают, что чтение архивных документов - скучное занятие. Не всегда :)

"Сегодня,"- написал секретарь британского посольства в Константинополе 2-го ноября 1773 года, - "посланник выдал паспорт Соломону Камондо, из семьи нашего драгомана Хаима Камондо, для проезда в Смирну". Это одно из первых упоминаний знаменитого сефардского рода. Но за сухими строками официальных документов часто бывает трудно рассмотреть живых людей. К счастью, у посланника Джона Мюррея был друг, оставивший подробные мемуары: "Мистер Мюррей, английский посол, остроумный и красивый мужчина, большой любитель прекрасного пола, вина и хорошего настроения, содержал [куртизанку] Анчиллу, которая познакомила меня с ним. Этот молодец стал моим другом - почти так же, как г-н де Бернис, с той лишь разницей, что француз любил смотреть, в то время как англичанин предпочитал устраивать представления. Я никогда не был нежеланным в их любовных битвах и сладострастная Анчилла была рада видеть меня в качестве свидетеля. Я любил M ---- M ----, но я должен признать что моя верность ей не полностью зависела от моей любви...", - так описывал Джакомо Казанова те битвы, где они вместе с Мюрреем рубились в Венеции в своей книге с таким говорящим каждому блогеру названием "История моей жизни". Надо отдать должное английскому джентльмену - он не оставил свою возлюбленную до самой её смерти [от сифилиса]. Как писал Казанова: "За четверть часа до её смерти храбрый британец принёс в моем присутствии последнюю жертву на алтарь любви, несмотря на страшную рану на лице Анчиллы. Это, поистине героическое действие, стало известно всей Венеции и сделал его известным сам Мюррей, ссылаясь на меня в качестве своего свидетеля". Как не странно это может показаться, реклама возымела своё действие: "После смерти Анчиллы Мюррей остался без постоянной куртизанки, но, порхая, как бабочка, одну за другой, покорил самых красивых девушек Венеции. Через два года этот прекраснодушный эпикуреец уехал в Константинополь и был в течение двадцати лет послом Сен-Джеймского двора при Высокой Порте. Он вернулся в Венецию в 1778 году с намерением закончить свои дни здесь, вдали от государственных дел." И надо сказать, что его желание осуществилось. Правда, чуть раньше, чем он предполагал: Джон Мюррей умер в лазарете через восемь дней по завершении карантина. На картине Пьетро Лонги "В мастерской художника" изображены совершенно другие, не имеющие никакого отношения к героям нашей истории, люди. А что касается достоверности рассказа Казановы - годы службы Мюррея в качестве посла он переврал всего в два раза. По официальным источникам Мюррей был британским резидентом в Венеции с 1754 по 1765, возглавлял посольство в Константинополе с 1765 по 1775 и скончался в Венеции по дороге домой 9 августа 1775 года.





Natalie Nesher Aman & Митя Фрумин

22/05/2019

Палладин - человек, укравший палладий

Может ли человек перебороть свой рок? Не ̶с̶ ̶н̶а̶ш̶и̶м̶ ̶с̶ч̶а̶с̶т̶ь̶е̶м̶ в древнегреческой трагедии. Не выходи из комнаты, не совершай ἁμαρτία. Или наоборот, поезжай на запад, в ̶В̶е̶с̶т̶е̶р̶о̶с̶ Венецию, найди выходящий окнами на Гранд Канал палаццо Ca' Pesaro, жемчужину барокко и одну из площадок 58-й Биеннале Современного Искусства, но и там, в одном из залов на втором этаже, тебя будет ждать знак в виде шлемоносца, с тревожным взглядом мужчины, тайком уходящего к друзьям под покровом ночи с бутылкой самогона, спрятанной под пальто. На самом деле, это наш старый приятель Диомед. На картине Винченцо Джакомелли он изображен в момент выноса Палладия из храма Афины в Трое. Этот могучий оберег потом был перенесен императором Константином из Рима в новую столицу и, как вы помните, хранился в основании огромной колонны (Çemberlitaş), украшающей сегодня площадь недалеко от входа на Гран Базар. Так что, деваться некуда - от судьбы не уйдешь. На осень всё предрешено: сначала в Венецию, а потом в Стамбул. Непонятно только одно - как Джакомелли знал о планах ТиМ?




с Natalie Nesher Aman и Митя Фрумин

05/04/2019

Военный геодезист и топограф Михаил Павлович Вронченко (небольшой портрет слева) был знаком и с "поэтом Языковым" (из Донского монастыря) и с Адамом Мицкевичем, одним из первых переводчиков которого на русский он стал. Помимо Мицкевича, Вронченко переводил Шекспира, Байрона, Гёте - Пушкин считал его переводы тяжеловесными, но дающими хорошее представление о языке подлинника. Вронченко стал одним из учредителей Русского Географического общества, в здании которого мне и моим сокурсникам выдавали студенческие билеты. С геодезическими съемками, которые производил Вронченко в Малой Азии, я столкнулся в работе над диссертацией. Хочется думать, что в моем конкретном случае, Михаил Павлович, который председательствовал три года в комитете по образованию евреев, а последние несколько лет жизни провел в Харькове, был бы доволен отдаленными результатами своих трудов.

Когда в 1833 году русский экспедиционный корпус покидал берега Босфора, его командующий, генерал Николай Муравьев (верхний портрет), решил оставить памятный знак рядом с местом своего военного лагеря. Представленные на утверждение российскому послу А.Ф. Орлову проекты "красивых, небольших монументов" были отвергнуты из опасения "возбудить кичливость и неудовольствие". Но поскольку перед отплытием предполагался молебен, Муравьеву разрешили поставить "необделанный камень", размеры которого посол не оговорил.

Обер-квартирмейстер полковник Менд нашел подходящий кусок скалы на европейском берегу Босфора, возле деревни Балта-Лиман (1). Генерал Муравьев отправил 400 солдат, которые после нескольких дней интенсивной работы с использованием взрывчатки смогли отделить присмотренный Мендом камень от утеса и подтащить его к воде. Камень был размером около трех метров в высоту, 1.5 м в длину и 1 м ширину, а его вес составлял больше 20 тонн.

Через Босфор камень перевезли на платформе, сооруженной поверх двух сцепленных судов, взятых у турецкого капудан-паши - командующий российской эскадрой контр-адмирал Лазарев, наверняка, обратился бы за разрешением к послу, а это не входило в планы Муравьева. На предназначенное место (2) в районе нынешнего парка Beykoz камень втаскивали с помощью блоков, веревок и катков больше тысячи человек, включая местных дервишей.

Двум офицерам - капитану Михаилу Вронченко и поручику Болдыреву дали задание зарифмовать предложенную генералом Муравьевым концепцию надписи: "В память [вещего] Олега. Полки Николая [I]" За какие заслуги выбрали Болдырева сказать трудно, а вот капитан Генерального Штаба Вронченко (небольшой портрет слева) был известен не только своими рекогносцировками, но и переводами, в том числе и всего "Гамлета" - "Быть иль не быть — таков вопрос; что лучше, Что благородней для души..." Но Шекспира, видимо, переводить легче. Оба предложенных дежурными поэтами варианта были отвергнуты:

1.

Где щит Олега пронесла
Славян дружина боевая,
Там днесь десница Николая
Знамёна дружбы развила

2.

Залогом дружбы Николая,
На страх Махмудовым врагам,
Дружина Русских боевая
Примкнула здесь к его полкам

Отказавшись от рифм, генерал Муравьев приказал высечь на камне прозой "Воздвигнут русскими полками июня 25 дня 1833 года". Но когда посчитали время, необходимое для того, чтобы вырезать всю надпись, оказалось, что работу не успеют закончить до назначенного времени отплытия. Поэтому, в конце концов, оставили только дату - день рождения государя императора - "июня 25 дня 1833 года" (3)

Позже султан распорядился высечь на другой грани камня надпись "На сих полях были расположены войска российския. Они возвратились в свое отечество, но сей каменный колосс да сохранит память сего события и согласие обеих Империй да будетъ столь же прочно и твердо как он! Уста дружбы да возвестят о том векам, самым отдаленным" (4)

"Москов-Таш", камень московитов, не простоял и одного века. Лет через двадцать лет после установки, его перестало быть видно с воды - египетский правитель Мохаммед Али (тот самый, войска которого чуть не взяли Стамбул в 1833 году, если бы не вмешательство Николая I) соорудил перед монументом красивый павильон, перестроенный позже в настоящий дворец. А в 1914-м году, после вступления Османской империи в Первую мировую войну, патриотично настроенные студенты сбросили "Москов-Таш" в Босфор. Но место, где находился лагерь мы непременно покажем.


With Natalie Nesher Aman & Митя Фрумин

31/03/2019

Коммагена в сердце моём. Что я спою вдали от тебя? (с)

Под небом голубым курган есть, Каракуш (c). Что в переводе с турецкого означает "Черная птица". Тебя там встретят и орел, и лев, и вол, охраняющие покой построенного Митридатом II, царем Коммагены, иеротезиона (ἱεροθέσιον) - священного места, расположенного у подножия знаменитого Немрут Дага. На одной из колонн сохранился дексиосис (δεξίωσις) - сцена рукопожатия - Митридата II со своей сестрой, парфянской царицей Лаодикеей. Лаодикея была замужем за парфянским царем Ородом II. Их сын, Пакор, командовал парфянской армией, которая вторглась в 40 году д.н.э. на римскую территорию и, пройдя через Сирию, захватил всё побережье от Финикии до Газы. Именно Пакор дал Мататьяху Антигону войско, чтобы отвоевать Иерусалим у дяди, Гиркана II. На что римляне ответили назначением Ирода на должность царя иудейского. Это было маленькое подтверждение частному случаю теории шести рукопожатий, гласящему, что с Иерусалимом связано примерно всё. Показательный (и объяснятельный) обход Каракуша будет частью нашей октябрьской поездки: https://www.facebook.com/events/2076382625751058/

Natalie Nesher Aman & Митя Фрумин при участии Mike Freikman